| Адриан
18-20 .. полукровка или магглорожденный .. студент последнего курса или какая-нибудь вычурная персона в прессе
Дима Билан Jacob Bixenman
Адриан — просто кусок идиота. Мечта и страх ботаников и заморашек. Начитанный, умный, круглый отличник, но на редкость придурошная личность, во всей школе не сыщешь никого развратнее. Даже в школьной форме он умудряется выглядеть слишком «по-гейски», таскает всякие цепочки, браслеты и испохабит даже самый чопорный разговор парочкой жестов или прикосновений. Он ходячая башня с подсветкой. Вероятно, лишил девственности ни одну особь, причём под настроение не слишком переборчив ни с полом, ни с местом, ни с прочими составляющими, хотя больше тяготит к нежным личностям и неожиданным местам. Не раз попадался на нарушении правил, откупался от наказаний и снова нарушал правила.
Имеет сложные взаимоотношения в семье, но держит это исключительно при себе, разве что поделится с, вероятно, единственным другом, или же это выплеснется во вспышку агрессии или неконтролируемого сарказма.
Увлекается фотографией, преимущественно нестандартного характера, составлением коллажей, возможно, что-то пишет и сотрудничает с неформальными изданиями.
Может быть, кто-то захочет себе проблемную родню, безответную влюблённость, развязную дружбу или что-то ещё. Пример писанины о персонаже В подворотне вечер, во всём городе вечер, в глазах Адриана ночь. Он улыбается как-то маниакально и объясняет Стюарту правило круговорота энергии в природе. Оно простое: ты ведёшь себя плохо — ты чувствуешь себя плохо. У тебя болят зубы или рёбра — это нормально. Так это работает.
Например, если тебе кажется — возможно, ты что-то слышал (хотя давно уже не мешает проверить слух у врача) — так вот если, например, тебе кажется, что Адриан Нельсон написал для кого-то, скажем, для некой Аманды (такой блондинки, с губами, как там её фамилия) эссе по американской литературе конца 20 века (или не конца, а середины, возможно, это был Набоков, хотя что этот Нельсон может знать о Набокове), и ты с этой новостью сомнительного свойства на официальном бланке доноса явишься в места небезызвестные... Твоя негативная энергия вернётся к тебе. И будет неприятно.
Может быть, тебе нужно показать на практике, как это работает, Стюарт? Тебе что, страшно?
— Расслабься, я ведь пришёл просто поговорить.
У Стюарта лоб покрыт испариной — он вообще много потеет, это у него физиологическое. Из кармана рубашки выглядывает край мятого платка в синюю клетку. Стюарт слушает внимательно и весь подёргивается, будто у него таракан сидит в ухе.
Вскоре выясняется, что это невротическое и что у Стюарта справка: ему положено бросаться людям в лицо, пренебрегая обстоятельствами, которые весьма выразительны и бьют, что называется, не в бровь.
Ах, ну что за очаровательная дрянь!
Гемофилию у Адриана обнаружили в 14. Доктор посоветовал отцу больше не разбивать дражайшему чаду морду в кровь, чтобы оно ненароком не померло. В общем-то, есть что-то эротичное в том, чтобы истечь кровью из носа, но не в белой же, в самом деле, футболке — что за безвкусица, да и кто, спрашивается, после этого объяснит Стюарту ещё парочку правил мирового круговорота?
Адриан не успевает даже открыть глаза, увидеть безнадёжно испорченные кеды — тоже белые, фу, что за привычка! — и сказать своё «блядь», когда его временно невменяемое тело уже бессовестно утягивают в сторону чьи-то руки. Он приходит в себя чуть позже, когда сидит на асфальте в луже вязкой крови и раздражённо рычит:
— Идиотка. Идиотка, блядь.
Собственно, теперь ясно, что его светское общение с невротиком Стюартом было прервано какой-то сердобольной особой, решившей, что его там гнусно насилуют. Она суёт Адриану салфетки, которые абсолютно бесполезны, и дёргано извиняется. У неё густые чёрные-чёрные волосы и ярко накрашенные губы. Говорит, что её зовут Вероника, будто это имеет какое-то значение. На ней длинный цветной сарафан, на Адриане — залитый кровью гейский комплект из футболки, кед и голубых обтягивающих джинсов. Чудная встреча. Самое время познакомиться.
— А как твоё имя? — как раз спрашивает она.
— Не пошла бы ты?.. — отвечает Адриан.
В конце концов, она отваливает ему оплеуху по и без того подпорченной физиономии и, взмахнув в воздухе всей своей подвижной фактурой. Уходит прочь. Адриан остаётся один, привлекая вялое внимание прохожих своим положением.
Кровь постепенно заканчивается. Как и вечер. В ближайшее время Адриан узнаёт, что утратил дар прямохождения, и ему приходится вызывать помощь сидя.
На следующее утро Стюарт будет похрамывать и плеваться слюнями в кабинете декана, а аристократически бледный Адриан с наимилейшей улыбочкой, не вызывающей никаких сомнений в его непогрешимости, будет объясняться, что никаких минетов Аманде не хватит, чтобы с ним за подобное расплатиться, да и какой, простите, Набоков, тут бы Хемингуэя осилить. Вероника никому не расскажет о своём неловком приключении прошедшим вечером.
Лужу крови смоют с асфальта.
| |
